— Куда это ты намылился? — заорал дядя Вернон. Гарри не ответил, и тогда дядя протопал через всю кухню и преградил ему путь в прихожую. — Я еще не кончил с тобой разбираться!

— Дайте пройти, — тихо сказал Гарри.

— Ты останешься здесь и объяснишь, почему мой сын...

— Если не дадите пройти, я вас заколдую! — пригрозил Гарри, поднимая палочку.

— Ты эти шутки брось у меня! — рявкнул дядя Вернон. — Я знаю, что тебе запрещено пользоваться этой штуковиной вне сумасшедшего дома, который ты называешь школой!

— Из сумасшедшего дома меня выгнали, — сказал Гарри. — Так что я могу делать что захочу. У вас три секунды. Раз... два...

Раздался громкий щелчок. Тетя Петунья взвизгнула, дядя завопил и присел, и в третий раз за вечер Гарри пришлось искать источник потрясения, в котором сам не был виноват. Он увидел его мгновенно: снаружи на подоконнике сидела оглушенная и взъерошенная сова-сипуха, только что налетевшая на стекло закрытого окна.

Не обращая внимания на истошный крик дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри опрометью бросился к окну и распахнул его. Сова протянула ему лапу, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток, встряхнулась, оправляя перья, и улетела через миг после того, как Гарри взял письмо. Трясущимися руками Гарри развернул второе послание, которое было второпях, с кляксами нацарапано черными чернилами.

Дамблдор пытается все уладить... Что это значит? Неужели ему удастся пересилить Министерство магии? Неужели есть шанс, что Гарри позволят вернуться в Хогвартс? В сердце у Гарри появился было крохотный росток надежды, но его тут же задушила паника: как, не совершая волшебства, сохранить у себя палочку? Придется драться с представителями Министерства, а за это уж точно исключат, хорошо если в Азкабан не посадят.

Ум лихорадочно работал. Убежать, рискуя, что сцапают люди из Министерства? Или сидеть на месте и ждать их появления? Первый вариант казался куда более привлекательным, но Гарри знал, что мистер Уизли печется о его интересах... И если уж на то пошло, Дамблдор утрясал дела и посложнее.

— Ладно, — сказал Гарри. — Я передумал. Остаюсь здесь.

Он с размаху опустился на стул у кухонного стола напротив Дадли и тети Петуньи. Дурсли явно были поражены его внезапным новым решением. Тетя Петунья в отчаянии смотрела на дядю Вернона. Жила на его багровом виске пульсировала сильней, чем когда-либо.

— Откуда взялись эти треклятые совы? — прорычал он.

— Первая из Министерства магии с сообщением, что меня исключили, — спокойно ответил Гарри. Он напрягал слух, желая по доносящимся снаружи звукам узнать о приближении представителей Министерства, и ради тишины лучше было отвечать на дядины вопросы, чем доводить его до бешенства и крика. — Вторая от отца моего друга Рона. Он работает в Министерстве.

— Министерство магии? — взвыл дядя Вернон. — Такие, как ты, работают в правительственных органах? Ну, это, конечно, все, все объясняет! Нечего удивляться, что страна катится к чертям!

Не дождавшись от Гарри ответа, дядя Вернон уставился на него, потом выпалил:

— А ну говори, за что тебя исключили!

— За то, что я совершил волшебство.

— Ага! — вскричал дядя Вернон и с такой силой хватил кулаком по холодильнику, что дверца открылась и кое-какие диетические лакомства Дадли рассыпались по полу. — Сознался-таки! Что ты сделал нашему Дадли?

— Ничего, — сказал Гарри уже чуть менее спокойно. — Это не я...

— Он, — неожиданно подал голос Дадли, и дядя с тетей одновременно замахали на Гарри руками, чтобы он молчал, а сами низко склонились над сыном.

— Говори, говори, сынок, — сказал дядя Вернон. — Что он сделал?

— Скажи нам, милый, — прошептала тетя Петунья.

— Нацелил на меня свою палочку, — пробормотал Дадли.

— Нацелил, но не использовал... — сердито начал Гарри.

— Замолчи! — в один голос крикнули дядя и тетя.

— Говори, говори, сынок, — повторил дядя Вернон, яростно раздувая усы.

— Вдруг стало темно, — хрипло сказал Дадли и содрогнулся. — Совсем темно. А потом я у-услышал... всякое. Внутри м-моей головы.

Его родители обменялись взглядами, полными ужаса. Из всего, что есть на свете, они меньше всего любили волшебство, дальше с небольшим отрывом шли соседи, которые откровенней, чем они, нарушали запрет на поливку из шлангов; но люди, которые слышат голоса, уж точно входили в десятку самого нелюбимого. Дядя и тетя явно решили, что Дадли сходит с ума.

— Что, что ты услышал, масенький мой? — прошептала бледная как полотно тетя Петунья. Ее глаза были полны слез.

Но Дадли, казалось, не в состоянии был ничего объяснить. Он опять содрогнулся и покачал крупной светловолосой головой, и, несмотря на глухой страх, владевший Гарри с тех пор, как явилась первая сова, он почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляют человека заново пережить худшее в его жизни. Интересно, что пришлось услышать этому избалованному любителю поиздеваться над слабыми?

— Почему ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон неестественно тихим голосом — так он мог бы разговаривать у постели тяжелобольного.

— С-споткнулся, — сказал Дадли заплетающимся языком. — А потом...

Он показал на свою упитанную грудь. Гарри понял: Дадли вспомнил липкий холод, наполняющий легкие, когда из тебя высасывают всю радость и всю надежду.

— Ужас какой-то, — прохрипел Дадли. — Холод. Зверский холод.

— Понятно, — сказал дядя Вернон нарочито спокойно. Тетя Петунья попробовала ладонью лоб Дадли — не горячий ли. — Ну, а потом что было, Дадли?

— Потом... как будто... как будто...

— Как будто у тебя никогда больше не будет никакой радости, — безразличным тоном подсказал Гарри.

— Да, — прошептал Дадли, по-прежнему дрожа.

— Так! — сказал дядя Вернон, выпрямившись и повысив голос до обычного внушительного уровня. — Ты навел на моего сына какие-то чары, и у него помутилось в голове, ему послышались голоса, и он решил, что приговорен к несчастью или вроде того. Верно я говорю?

— Сколько раз вам объяснять? — спросил Гарри, выходя из себя и тоже повышая голос. — Это был не я! Это были два дементора!

— Как-как? Два... что еще за бред собачий?

— Де-мен-то-ра, — повторил Гарри медленно и раздельно. — Два дементора.

— Кто такие дементоры, черт бы их драл?

— Они стерегут Азкабан, тюрьму для волшебников, — сказала тетя Петунья.

Две секунды звенящей тишины — и тетя прихлопнула рот ладонью, как будто из него случайно вылетело нехорошее слово. Дядя Вернон уставился на нее, выкатив глаза. У Гарри голова пошла кругом. Миссис Фигг еще куда ни шло — но тетя Петунья?

— Откуда вы знаете? — изумленно спросил он.

Тетя Петунья, казалось, пришла в ужас от самой себя. Посмотрела на дядю Вернона пугливым извиняющимся взглядом, потом чуть опустила руку, так что стали видны лошадиные зубы.

— Я слышала... много лет назад... как один жуткий мальчишка... рассказывал о них ей, — прерывисто произнесла она.

— Если вы про моих родителей, почему не называете их по именам? — громко спросил Гарри, но тетя не ответила. Она испытывала крайнее смятение.

Гарри был ошеломлен. За исключением одной давней вспышки, когда тетя Петунья крикнула, что мать Гарри была чудовищем, он ни разу не слышал, чтобы она поминала сестру. Невероятно было, что она так долго помнила факт, касающийся магического мира, ведь обычно она всеми силами старалась сделать вид, что этого мира не существует.

Дядя Вернон разинул рот, потом закрыл, потом снова его открыл, потом опять закрыл, потом, точно вспомнил наконец, как произносить слова, открыл его в третий раз и прохрипел:

— Значит... э... они... что... взаправду... э... существуют... эти... как их... дементи... а?